Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра] - Ричард Диминг

— Исходный золотой сплав соверенов содержит восемь или девять процентов меди. Ну скажем, он подмешивал еще пятнадцать процентов, и, вероятно, немного серебра, чтобы предотвратить излишнюю красноту. Так это обеспечивало пятнадцать лишних соверенов с сотни. И с полного груза он имел для себя более трех тысяч. Три фунта на каждые десять, неплохо. Однако это еще не все.

Я встряхнул головой, в ней появилась какая-то тяжесть.

— Этим он не удовольствовался. И снова переплавлял полученных три тысячи, превращая их в три тысячи четыреста пятьдесят, и продавал на запад, возможно даже в Швейцарию. Вот тут он и накололся. Или русские могли начать жаловаться, проверив одну-две партии. Я придерживаюсь этой версии.

Уголки рта Кенига подрагивали.

— Я очень рад вашим словам, что все это только версии, мистер Кери. Но позвольте вас уверить, что если бы на рынке появились фальшивые соверены, это бы стало широко известно.

— Чертовски точно.

Я покончил с виски и резко поставил стакан на кофейный столик рядом. Сорок одна унция пистолета чувствовалась в руке все сильнее. Я положил его вдоль бедра.

— Чертовски точно. И самое существенное обстоятельство — соверены стоят больше своего золотого содержания где-то процентов на пятнадцать, не так ли? Только по этой причине они приобрели репутацию монет, которые не подделываются. Так что обычно экспертиза считается пустой тратой времени. Если на рынке обнаружится некоторое количество подделок, вы ни слова не пророните по этому поводу и кинетесь искать источник подделки. Вот потому вы и приехали, разделаться с Вейко, я прав?

Снова пауза. Глядя на него, я излучал сплошное миролюбие. Рассказав свою сказку перед сном, теперь я мог мирно отдыхать.

Заговорил Кениг.

— Но мы не убивали Вейко, мистер Кери.

Голос его прозвучал в каком-то странном отдалении.

Взглянув на него, я убедился, что это впрямь его лицо. Похожее на череп на дне кубка для питья.

— Но именно за этим вы приехали.

Мой голос прозвучал как-то расплывчато, похоже на старый граммофон, когда у него кончается завод. Может, все-таки день выдался слишком трудным…

Кениг мягко прожурчал:

— Но почему вас заботит, кто убил Вейко?

Я сонно ему улыбнулся.

— Может быть, мне все равно. Вейко достаточно опытен и нечистоплотен в делах, так что сам должен был остерегаться. А вот что остерегаться следовало Оскару Адлеру, — это меня беспокоит. У пилотов достаточно проблем и без публики, которая стремится их убить. Для кого же он выполнял полеты?

«Хитришь, хитришь, Кери, уводя разговор в сторону», — подумал я про себя.

Кениг заявил:

— На самом деле вы не продаете полет из Финляндии.

Я ответил:

— А вы не слишком-то старались заключить сделку.

Мой голос прозвучал как-то отстраненно, был слабым и сходил на нет.

Кениг умиротворяюще произнес:

— Никто сегодня ночью никуда и не собирается.

Я мог бы это сделать. Мог бы перестрелять большинство из них, только подняв браунинг с колена. Но мне зачем-то вместо этого понадобилось встать. И это исчерпало последние мои силы.

— Вы наглые вруны, — с трудом и медленно промямлил я. — Наглые лгуны.

Я поднял пистолет, и тихий голос из далекого-далекого прошлого напомнил мне, что никогда нельзя падать назад, стреляя из пистолета. Падать всегда следует по направлению к врагу, чтобы суметь продолжить стрельбу. Так что я добросовестно старался падать вперед, и это было совсем нетрудно. Единственный выстрел, который я сделал, пробил циновку на полу за миг до того, как я окончательно отключился.

Глава 19

Моей первой мыслью было, что меня одурманили наркотиком. Вторая мысль оказалась чисто рефлекторной: у меня приступ вселенского похмелья. Нужно отправиться в кровать, я перегружен под завязку. Третья мысль формировалась во мне медленно, вместе с появлением ощущения, что кто-то жжет старую покрышку на моем языке.

Да, я был одурманен наркотиком.

Я лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к собственному дыханию; оно было медленным и глубоким. Руки и ноги замерзли почти до оцепенения. Не оставили же они меня в диком лесу, чтобы медведи растаскивали по кусочку?

Все, что ты должен сделать, Кери, это открыть глаза и взглянуть.

Человеку в моем состоянии? Это несерьезно. Лучше просто спокойно лежать и не двигаться. Тяжелое дыхание и холодные руки и ноги — что-то такое знакомое. Старинное зелье, сшибающее с ног одной каплей. Вы в состоянии учуять его и ощутить вкус во рту за милю, если только оно не подмешано во что-нибудь крепкое, наподобие виски, и еще качественней это получается здесь, в Лапландии, где не вызывает удивления, что вкус виски слегка отдает чем-то рукодельным. Древнейший трюк в игре. А я ведь сам просил виски. И все, что остается сделать, это выкопать могилу, и Билл Кери сам пойдет и рухнет в нее, если выдержит направление.

И все же пришло время открыть глаза, и черт с ними, с последствиями.

На поверку это оказалось сверхтяжелой работой, тут уж без дураков, и в результате в поле моего зрения оказался светильник нержавеющей стали в углублении серо-голубого потолка.

Итак, по крайней мере, меня не бросили в лесу. Напротив, если я еще в прицепе, то нахожусь в плену. Это соображение меня отрезвило. Я перекатился на бок и приподнялся на локте.

Выяснилось, что я лежал поперек огромной двуспальной кровати, полуукрытый красно-белым полосатым, как государственный флаг, шелковым стеганым одеялом.

Голос сзади предупредил меня:

— Не надо спешить, Libchen[15].

Я ответил:

— Ради Христа, кто тут спешит?

Затем взглянул, кто говорил.

И увидел Ильзу, расположившуюся в дверном проеме, с маленьким автоматическим пистолетом в одной руке и сигаретой в другой.

— И кого это, черт возьми, ты зовешь Libchen, скажи на милость? — добавил я и резко сбросил ноги на пол.

Это было ошибкой. Приступ кашля едва не выдавил желудок через уши.

— Сигарету, — прохрипел я.

— Если ты принес с собой, то все еще имеешь право ими пользоваться.

Я нашел пачку сигарет, вытащил одну и закурил, удерживая спичку обеими руками.

Дневной свет проникал через венецианские жалюзи на окнах.

Когда я взглянул на часы, то оказалось, что уже около десяти утра.

Но я уже был готов к этому: если мне скормили дозу, которая вывела меня из строя, насколько я понимаю, исключительно быстро, то требовалось время, чтобы она выветрилась.

Ильза сказала, поддерживая светскую беседу:

— Пожалуйста, не пытайся быть умнее всех. Я буду стрелять, а герр Кениг в соседней комнате.

— О да, я тоже тебя люблю. Как насчет того, чтобы что-нибудь выпить, и на этот раз чуть меньше хлоралгидрата?

Она долго меня изучала. На ней был свободный оранжевый жакет из джерси, почти доходивший до колен, с цветными полосами вокруг левого рукава, вроде знаков различия у моряков. И черные слаксы. Волосы забраны с лица назад, делая его тоньше и одновременно моложе, но выглядело оно усталым.

Она покачала головой:

— Не думаю, что они дадут тебе работу.

Она сказала это так, будто идея подлежала обсуждению.

Я согласно кивнул.

— Никто в здравом уме, как они считают, не предоставит мне работы. Как насчет выпивки?

— Не думаю, что это пойдет тебе на пользу.

— Гм? — это все, что я смог выдать в ответ.

— Почему ты сюда заявился? Конечно, они могут быть очень обходительны…

Я медленно провел рукой по лицу. Быть может, та часть мозга, которая позволила бы мне понять, о чем толкует женщина, была все еще в наркотическом трансе.

— Послушай, — выдавил я, — я обсуждал вопрос насчет виски. А теперь поясни мне, о чем ты толкуешь?

— Никакого виски. И если ты не понял, о чем я говорила, то это не имеет значения. Потому что тогда я права.

Я последовал за ее мыслью и проделал уже полпути, как вдруг она запрыгнула в автобус и была такова.

Пришлось еще раз вытереть лицо и попытаться думать о чем-нибудь другом.

К этому времени было светло уже четыре часа. Полиция, должно быть, проверила шоссе, по крайней мере до Инари. Теперь они прочесывают боковые дороги. И могут натолкнуться на «Бобра».

Я спросил:

— Вы проработали вопрос о том, как будете перебираться через реку?

Она мягко улыбнулась.

Я продолжал:

— Знаете, наслаждения от похода вы не получите. Я не уверен, что вы когда-нибудь выглядывали в окно. Эта земля слишком груба и корява для высоких каблуков. Тем более когда вас ищет полиция. Кроме того, медведи, — добавил я, возможно, слишком переигрывая.

Она возразила:

— Не будь дураком, Libchen. Здесь никогда не слышали о герре Кениге и обо мне. Они даже не знают, что мы в Финляндии. Клод пригнал сюда трейлер исключительно для своих собственных потребностей.